А случилось вот что. Когда в прошлое посещение я случайно разрядился ликвусом на всю палату, его жадно заглотили все там присутствующие. Практически у всех болезнь из тяжёлой стадии перевелась в лёгкую, или даже в изначально доброкачественное состояние. В шоке теперь пребывали не только родители внезапно выздоровевших детей, но и врачи клиники, не могущие объяснить сей медицинский казус. На четверг назначен консилиум медработников. Ожидается прибытие высококвалифицированных врачей из различных медучреждений, профессоров медицинских институтов и даже министра Здравоохранения. Ребятишек собираются тщательно обследовать. Родителям и прочим близким посещения пока не разрешены. Если бы не генсековна, то и нас бы ожидала подобная участь.
Вместе с этим возникли непредвиденные осложнения, если можно так выразиться. Кое-кто из мальчишек резко возмужал, стал выглядеть далеко за двадцать лет. У кого-то укрупнились только отдельные части тела, типа ушей, носа, иногда даже ног. У десятилетнего мальчика с Кавказа вдруг начали необычайно быстро расти усы и борода. Двое подростков преобразились в гермафродитов, а один так вообще полностью поменял пол со всеми соответствующими признаками. Вовка внешне никак не поменялся, но приобрёл на заднице реликтовый хвост.
Пообщаться с ним всё же не дали. Издали помахал ему лапой. Он мне тоже в ответ. Судя по его улыбающейся мордахе, кажется, вернулся мой прежний неунывающий друг Змей. Новообразованный хвост ему придётся в самый раз. Будет мне над чем прикалываться. Главное, что ему уже ничего не угрожает в ближайшее время. В смысле болезней.
— Чего ты такой довольный? — поинтересовалась Галина, когда мы вышли из палаты.
Я действительно чуть ли не приплясывал от радости из-за случайного успеха.
— Друг был в безнадёжном состоянии, теперь почти выздоравливает, — охотно пояснил ей.
Придумал поехать к англичаночке. Брежнев может посчитать вопрос к партайгеноссе Андропову о неокоммунистах излишним, или попросту забыть. Галя иногда напрямую общается с первыми лицами. На всякий случай позвонил Юле из кабинета заведующего отделением. Она ещё бюллетенила и была рада со мной увидеться.
— Ты не устала ещё со мной ездить? — на всякий случай озаботился состоянием принцессы.
— Нет, нисколечко. С тобой очень интересно, — заявила она.
— Тогда поедем к одной знакомой в Подмосковье. Тебе она покажется тоже интересной, — предложил с соблазняющей, надеюсь, улыбкой.
— Интересно, что за знакомая там у тебя такая завелась? — расфырчалась Галина.
— Предполагаю, что она и тебе знакома. Племянница генерала Цвигуна. По дороге надо прикупить какой-нибудь тортик поприличнее.
С Юлией Галине ещё не доводилось сталкиваться, но к знакомству проявила интерес. В двух обыденных гастрономах по пути ничего нормального не нашлось, даже после явлений сиятельной принцессы и определённых телодвижений шофёра Валеры в директорских кабинетах.
— Совсем распоясались торгаши. Ничего стоящего для простого советского труженика в магазине уже не найдёшь, — посокрушалась принцесса и распорядилась, — Валер, поищи тут ближайший распределитель.
Водила остановил тачку и куда-то позвонил. Потом посмотрел по карте Москвы:
— Если по пути, то у метро Варшавская есть одна точка. Сгодится, Галина Леонидовна?
— Давай, правь туда, — согласилась Леонидовна.
Мы снова попали в обычный магазин для простолюдинов под названием «Булочная-кондитерская», практически пустой и кафельно-прохладный, пахнущий чем-то стабильным. Ассортимент поражал суровым аскетизмом: хлеб, собственно, чёрный и батон, соответственно, белый, малопрезентабельные весовые конфеты, в основном, карамельки, печенюшки «Юбилейные» и пряники «Комсомольские», бронебойные. Ими можно заряжать гаубицы и поражать насмерть обречённо сопротивлявшихся врагов Комсомола. Если же сделать несколько шагов за прилавок, то волшебным образом попадаешь в некое изобильное зазеркалье со стеллажами, наполненными конфетами всех сортов и видов, ароматными бубликами и баранками, пирожными всевозможными и, конечно же, тортами. Средь которых маячили жутко дефицитные «Птичье молоко» и «Киевский». Кроме желанной «Праги» добавился «Киевский». Из предложенного алкогольного ассортимента взяли два ликёра: чешский «Бехеровка» и отечественный «Старый Таллин».
Глава 12
Понедельник, 17.03.1975 г.
В то время, пока мы с генсековной деловито затаривались дефицитом для поездки к Юле, в одном приметном здании на площади Дзержинского состоялись события, причиной которому невольно послужили мои действия. К председателю КГБ Юрию Владимировичу Андропову неожиданно напросился по коду срочности начальник двенадцатого отдела генерал-майор Плеханов.
Неожиданно, потому что они уже виделись на утреннем совещании. Код срочности придумал ещё покровитель Андропова Отто Куусинен для ближайшего окружения со строгой регламентацией не злоупотреблять этой привилегией. Он не любил, когда к нему кто-либо входил в кабинет без предварительного согласования. Кодом могла служить любая нейтральная фраза с редко употребляемым словом. Например — «здоровяк». Комичное «Чьёрт побьери» из фильма «Бриллиантовая рука» вряд ли не прокатило бы.
Придя в Комитет, Андропов позвал за собой из ЦК многих референтов, к которым привык и полностью им доверял, считая их своими соратниками. Среди них и был Юра Плеханов. Плеша, как прозывали его сослуживцы. В Комитете он поначалу работал в звании подполковника старшим офицером приёмной. С начала 70-х возглавил 12 отдел, занимающийся прослушкой телефонов и помещений.
Рабочий день главы госбезопасности был на сегодня как назло плотно загружен встречами с иностранцами. С утра у него в кабинете паслись палестинцы от Ясира Арафата. После обеда он выслушивал доклад начальника Первого Главного управления и своего ближайшего друга генерал-лейтенанта Крючкова касательно вопросов внешней разведки. В данный момент он принимал делегацию повстанцев из пока ещё португальской Анголы. С шести вечера намечена встреча с вьетнамскими дипломатами. В каждых переговорах непременно участвовали как свора очкариков со Смоленской площади, так и лампасные пузачи с Арбатской. А то и какой-нибудь клерк со Старой площади притащится.
Больше всего тяготило присутствие его зама — генерал-полковника Цынёва Георгия Карповича на всех таких мероприятиях. Мелкий, лысенький, с большими ушами, получивший от коллег прозвище «Пень», был приставлен от ЦК присматривать за делами Комитета и, конечно же, за самим шефом. Практически все в Комитете ненавидели его за злобный характер и склонность к интригам. Однако, приходилось терпеть выходки этого нелепого и настырного человечка, так как тот являлся родственником самому Леониду Ильичу. По должностным обязанностям Цынёв курировал также работу двенадцатого отдела, поэтому Плеханов должен был сначала доложить о происшествии ему, но предпочёл обратиться напрямую к главному.
Прерывать совещание ради рандеву с соратником было бы очень неразумно. Пень мог бы насторожиться. Андропов дождался планового перерыва и прошёл через комнату отдыха к тайному шкафу.
Шкафом сотрудники называли узкий предбанник перед входом в кабинет с откидными сидушками по бокам, где в сталинские времена располагался дополнительный пост охраны. Но, кроме этого предбанника, имелся ещё один такой же, располагавшийся со стороны комнаты отдыха. Андропов, получив назначение на это место, распорядился оборудовать такой шкаф узкими, но вполне удобными креслицами, откидным столиком и светильником. Здесь его дожидались для секретных встреч «свои» люди. Попасть туда нужно было из секретного коридора, ведущего к не менее секретному лифту, предназначенного только для хозяина кабинета. На нём он спускался с третьего этажа в секретный гараж и мог незаметно для подчинённых выехать из здания куда угодно по своим тайным делам.
Лифт мог отвезти хозяина ещё ниже. Однако, туда ему не было доступа до той поры, пока в 1973 году не стал полноправным членом Политбюро. Ожидаемо там оказались подземные помещения с опустевшими камерами для заключённых и уходящие далеко в неизвестную темь тайные ходы. Времени на исследование подземных ходов у Андропова не имелось, но конторские старослужащие докладывали, что по ним можно тайно попасть в Кремль. Ещё ниже находилась ветка метро, тоже какого-то такого секретного.